Unilibrary. Oliy ta'lim muassasalarining yagona elektron kutubxona axborot tizimi.

Танланган асарлар

Ушбу асар барчага манзур бўлади деган умиддамиз.

Bahor keldi seni so`roqlab

Ushbu kitob barchaga manzur bo`ladi degan umiddamiz.

Дарё

Ушбу асар барчага манзур бўлади деган умиддамиз.

Букилмас ирода

Ушбу китоб барчага манзур бўлади деган умиддамиз.

Taras Bulba

Ushbu asar barchaga manzur bo`ladi degan umiddamiz.

Бургут тоғда улғаяди

Ушбу асар барчага манзур бўлади деган умиддамиз (Моҳидил

Домлалар

Қўлингиздаги китобдан олимнинг азиз устозлари, дўстлари ва шогирдлари тўғрисидаги бири биридан қизиқ ўқишли ҳикоя-хотиралари ўрин олган. Уларнинг ҳар бирида халқимиз маданияти, илму фани, маорифи ривожи йўлида фидокорона меҳнат қилган инсонларнинг фақат ўзигагина хос табиати, характер жиҳатлари, тақдиридаги муҳим воқеа-ҳодисалар ниҳоятда жонли тилда, қизиқарли услубда тақдим этилади.

Письма. Том 13.

В настоящем томе, открывающем собрание писем Г. И. Успенского, объединены письма 1849-1886 гг. Из 523 печатаемых писем до сих пор было известно 291. Большая часть этих писем, рассеянных по журналам и сборникам, была изуро-дована (в дореволюционных публикациях) цензурными купюрами и не была свободна от всякого рода иных искажений текста. 232 письма Успенского печатаются в настоящем издании впервые. Среди них письма А. В. Каменскому, Е. П. Летковой, Я. П. Полонскому, М. Е. Сал-тыкову, А. В. Успенской и др

Горький упрёк. Очерки и рассказы. Том 12.

Письмо это, найденное в бумагах К. Маркса после его смерти, заслуживает самого глубокого внимания всякого русского человека, которого крепко и искренно заботят судьбы русского народа. Несколькими строками, написан-ными так, как написана каждая строка в его «Капитале», то есть с безукоризненной точностию и беспристрастием, К.

Скучающая публика. Через Пень-колоду. очерки и рассказы. Том 9.

Сивозь крепкий, тяжелый сон давно уже ощущали признаки какой-то суеты вокруг меня, надо мной и около меня, но решительно не мог раскрыть глаз. Что-то гремело и стучало над головой, что-то билось у самой головы, уткнув шейся в подушку лицом, что-то шумело и надо мной, и близ меня, и где-то далеко... И только тогда, когда всё это стихло, и вдруг открыл глаза и понял, что пароход останавливался у пристани, что около моей головы бились волны взбудо раженной пароходом Волги, что на палубе, вверху, бегали рабочие, смурыгали канаты и гремела рулевая цепь.

Власть земли. Очерки и рассказы. Том 8.

Морозный зимний день в полном блеске. Час одиннадца-тый в исходе. В незамерзший кусочек полузаметенного сне-гом окна вижу я, как на широкий двор, примыкающий к тому деревенскому дому, в котором я живу, вошел крестьянин Иван Петров, по прозванию Босых.

Очерки и рассказы. Том 6.

Быстро, легко и плавно несется уютный вагон по прус-ским рельсам; унылый перезвон колоколов, напоминающий благовест в бедный колокол бедной сельской церкви, дает знать, в легких просонках, что мы на станции. Но тело так устало от долгого пути, что не хочется поднять головы от подушки, чтобы взглянуть в окно, посмотреть на местность, на народ; еле-еле подумаешь про себя «станция, мол», перевернешься на другой бок, и дремота тотчас снова овладе вает сознанием; чуть-чуть ощущаешь, что поезд тронулся, и опять спишь. Долго так ехал я и спал.

Из деревенского дневника. Том 5.

Никогда русская деревня, русская деревенская глушь не пользовалась в такой степени благосклонным вниманием образованного русского общества, как в настоящее время. Одни, убедившиеся в бесплодности своего интеллигентного существования «в одиночку», ищут или, вернее, полагают найти под соломенными деревенскими крышами недостающее им общество, среди которого и надеются растворить свои умствепные и нравственные силы: другие, напротив, полагают найти под теми же крышами нечто совершенно новое, небы-валое, спасительное чуть не для всего человечества, погиба-ющего от эгоистически направленной цивилизации; третьи интересуются ею просто с экономической точки зрения, стре-мясь доподлинно знать степень выносливости деревенской спины и содержимое деревенского кармана.

Новые времена новые заботы. Письма из Сербии. Очерки и рассказы. Том 4.

Иван Кузьмич Мясников, купец и фабрикант, покончив дела, за которыми нарочно приезжал в губернский город, возвратился в грязноватый нумер грязноватой гостиницы, приказал запрягать лошадей и стал собираться в дорогу.

Разоренье. Очерки и рассказы. Том 3.

Под общим названием «Разоренья» здесь помещены три ряда очерков, печатавшихся прежде под тремя самостоя тельными названнями: «Наблюдения Михаила Ивановича», Тише воды, ниже травы» и «Наблюдения одного лептия» По первоначальному плану «Разоренье» должно было соста вить одну большую работу, в которую должен был войти весь материал, распавшийся потом на три части. Обстоя тельства чисто личного характера заставляли меня часто на долгое время прерывать работу, и, когда она потом начи-налась, после значительного перерыва, - придавать ей форму работы самостоятельной, как будто бы она не имела никакой связи с рядом предшествовавших очерков.

Нравы растеряевой улицы. Очерки и рассказы. Том 2.

Принадлежа к числу захолустий, она обладает и всеми особенностями местностей такого рода, т. е. множеством всего покосившегося, полуразвалившегося или развалив шегося совсем. Эту картину дополняют ужасы осенней грязи, ужасы темных осенних ночей, оглашаемых сиротливыми криками «караулі», и всеобщая бедность, в мамаевом плену у которой с незапамятных времен томится убогая сторона.